К 125-летию П.А.Флоренского.
На вопросы «Портала-Credo.Ru» любезно согласились ответить Ольга Сергеевна Никитина (урожденная Трубачева), внучка священника Павла Флоренского по материнской линии, и ее муж Валентин Арсентьевич Никитин, известный церковный публицист, академик РАЕН.
«Портал-Credo.Ru»: Отец Павел Флоренский был великим ученым, разносторонним, как Леонардо и Ломоносов, а каким он был в жизни?
О.Н.: С детских лет дед страстно любил растения, в особенности цветы, разговаривал с ними, как с близкими людьми. Моя мама, по специальности ботаник, вспоминала о совместных прогулках в окрестностях Сергиева Посада. В полях среди ржи там много васильков. Однажды о. Павел, совершая крестины, вместо кропила (за отсутствием такового) использовал букет васильков… Он любил катать детей верхом на себе, держа их на плечах. Когда шли домой из Гефсиманского скита, из дупла могучей сосны вылетала сова, приносившая детям конфетки — их о. Павел незаметно клал под дерево и говорил, что это подарки от совы. Лесные примулы называл золотыми ключиками, которые «отпирают землю» весной… Дети в это верили и жили в атмосфере счастливой сказки. Но так продолжалось недолго…
— И все же — что было основным делом его жизни?
— Если отвечать двумя словами, то христианская апологетика. На вопрос о причине ареста чекист ответил его жене: «За то, что доказал, что Бог есть». Одним из главных «внешних» деяний о. Павла стало спасение исторических святынь и культурных ценностей Троице-Сергиевой Лавры от большевистского уничтожения. Благодаря созданной им в 1918 г. Комиссии по охране памятников искусства и старины, это общенациональное достояние сохранилось до наших дней. Что касается его личности… Преодоление кантовского «расщепления» на теоретический и практический разум, поиск вечных истин, затем обретение Истины абсолютной и целостной во Христе и служение Ему. Созидание и синтез, синтез церковности и светской культуры; созидание своей личности на живом религиозном опыте вхождения в Церковь, воцерковления и служения ей до последнего вздоха.
— Отец Павел творил в годы ухода, разрушения старой России и наступления нового времени, государства, общества. Как он относился к этим переменам, к новой эпохе и новым реалиям?
В.Н.: Есть такое понятие — «попущение Божие», отсюда — попустительство. Революционный катаклизм Флоренский воспринимал не только как попущение, но и как бич Божий за исторические и социальные грехи и прегрешения наши. А в личном аспекте — как испытание свыше, на верность и прочность. Ему было бы невыносимо тяжелей, если бы не глубочайшая вера, окрепшая в горниле испытаний и ставшая непоколебимой. Духовным центром его личности, по выражению о. Сергия Булгакова, — «тем солнцем, которым освещались все его дары», — оставалось священство. Работая на благо новой России в ее учебных и научных учреждениях, а также на производстве («ВХУТЕМАС», завод «Карболит», «Главэлектро ВСНХ РСФСР», «Госуд. экспериментальный электротехнический институт» и др.), редактируя многотомную «Техническую энциклопедию», он был истинным сыном Отечества, который свято хранил верность Церкви. В 1922 г. увидела свет книга Флоренского «Мнимости в геометрии», в которой он с помощью математических экстраполяций и парадоксов теории относительности дерзновенно доказывал существование сверхъестественного мира, средоточием которого является Бог, Творец и Вседержитель. Вплоть до 1929 г. о. Павел неизменно появлялся на работе в подряснике, отнюдь не бросая этим вызова, но открыто свидетельствуя о своем сане и принадлежности к Церкви, которую в те годы гнали и травили. Вспомним, как издевательски называл Вл. Маяковский служителей алтаря — «вымирающие сторожа аннулированного учреждения»… Несмотря на господство безбожной диктатуры, Флоренский пророчески верил, что духовный кризис, вызвавший революционные и военные потрясения, очистит не только русскую атмосферу, но даже всемирную.
— Почему погибла Россия с его точки зрения?
В.Н.: Я бы переформулировал этот вопрос следующим образом: почему рухнула дореволюционная сословно-феодальная Россия? Но даже такая Россия, с точки зрения Флоренского, убежденного поборника монархизма, не погибла. Передать от нее эстафету духовной культуры будущим поколениям — вот в чем видел он свою задачу! Именно поэтому он участвовал в культурном строительстве пореволюционной России — чтобы она, не погибшая, возродилась, сохранив историческую, культурную, государственную и, если хотите, мистическую преемственность. Флоренский в это необоримо верил. Уже после крушения самодержавия, летом 1917 г., он пророчески писал А.С.Мамонтовой (дочери известного промышленника): «Все то, что происходит кругом, для нас, разумеется, мучительно. Однако я верю и надеюсь, что, исчерпав себя, нигилизм докажет свое ничтожество и тогда, после краха всей этой мерзости, сердца и умы уже не по-прежнему, вяло и с оглядкой, а наголодавшись, обратятся к русской идее, к идее России, к святой Руси».
— Почему он не стал монахом?
О.Н.: На иночество он не получил благословения своего старца-духовника, епископа Антония Флоренсова. После чего вступил в брак и принял священство. Семья стала для него поистине «малой Церковью».
— Слушал ли он радио, ходил ли в кино, в театр, с кем общался и дружил?
О.Н.: Радио он, конечно, слушал, особенно в лагере, называя его в одном из писем «ненавистным». Отдохновение находил в музыке. Любил и сам музицировать на фортепьяно, играл в четыре руки со старшей дочерью Ольгой, но предпочитал слушать классическую музыку в исполнении профессиональных музыкантов. Дружил с пианисткой Марией Вениаминовной Юдиной, нередко слушал в ее исполнении произведения И.-С.Баха. Вокруг Флоренского еще до революции образовался круг близких людей, чьи имена украсили историю отечественной культуры. Дружба и личные взаимоотношения связывали Флоренского с философом Владимиром Эрном, религиозным мыслителем и педагогом о. Александром Ельчаниновым, проповедником о. Валентином Свенцицким, поэтами и писателями Андреем Белым, Максимилианом Волошиным, Вячеславом Ивановым, Василием Розановым, Велемиром Хлебниковым, профессором политической экономии (впоследствии протоиереем) С.Н.Булгаковым, художниками Михаилом Нестеровым, Иваном Ефимовым и Ниной Симонович-Ефимовой, акад. Владимиром Вернадским. Особого внимания заслуживает его сотрудничество по окормлению госпиталей с великой княгиней Елизаветой Федоровной, святой мученицей, недавно канонизированной.
— Чем занимался Флоренский в свободное время?
О.Н.: В редкие минуты, когда позволяли обстоятельства, гулял с детьми в окрестностях Сергиева Посада. Это было его любимое занятие, дарившее общение с природой, когда он собирал цветы или грибы. Сохранились фотографии, где о. Павел сидит на траве с лукошком, полным грибов.
— В тоталитарное время его книги искали, переписывали, прятали, а сегодня — когда все открыто и можно?
В.Н.: Сегодня книги Флоренского издают и читают, изучают и комментируют. Некоторые его идеи вошли в научную, церковную, общественно-культурную жизнь. К нынешнему времени произошла мемориализация основных мест, связанных с его жизнью и деятельностью. 12 июля 1990 г. мемориальная доска была торжественно установлена на доме о. Павла в Сергиевом Посаде. 8 декабря 1997 г. в Москве по благословению Патриарха Алексия II был открыт его мемориальный Музей. В 2000 г. в Костромском университете прошли чтения, посвященные памяти Флоренского. В 2003 г. в городе Свободном (ранее Алексеевск) на здании бывшего управления Бамлага (ныне железнодорожный техникум) установлена мемориальная доска в его честь. В 2004 г. в Сковородино (ранее Рухлово) был открыт краеведческий музей им. священника Павла Флоренского. Игумен Андроник, доцент Московской Духовной Академии, помог восстановить на родине предков (в селе Завражье Костромской области) православный храм, в котором они служили. В 2004 г. там открылся «Историко-культурный музей села Завражье», где особый зал посвящен П.А.Флоренскому.
— С ним были связаны чудеса?
В.Н.: Одно из «сугубых» чудес, ознаменовавшее его приход к Богу, в возрасте 17 лет, описал сам Флоренский: «Однажды во сне я почувствовал себя как будто заживо погребённым. Мною овладело безвыходное отчаяние... В это мгновение тончайший луч, который был не то незримым светом, не то — неслышным звуком, принёс имя — Бог».
Подумать только: священник Павел Флоренский, православный поп и махровый монархист, мистик и христианский апологет, был избран в президиум «Всесоюзного энергетического комитета», в комиссию по стандартизации научно-технических обозначений при «Совете Труда и Обороны СССР», возглавил ряд крупных научных инициатив и разработок на самом переднем фронте науки и техники. Разве это не чудо?
И в сибирской ссылке, в условиях вечной мерзлоты, и в концлагере на Соловках о. Павел писал стихи, продолжал научные исследования, продолжал оставаться исповедником и подвижником. Разве это меньшее чудо? Замечательно, что старший внук мыслителя, унаследовавший и его фамилию, и его имя, блестящий парадоксалист Павел Васильевич Флоренский призывает помнить: чудо — это обычная форма существования Православной Церкви.
— Что восприняли, кем стали его дети, внуки, потомство? Где запечатлено (фактологически) его имя?
О.Н.: Главное, что все они выросли порядочными, добрыми людьми, которые сумели передать любовь к отцу следующим поколениям. Не позволили забыть, сохранили родное имя. И правнуки теперь живут этим. Старший сын Василий преподавал в Институте нефти и газа им. Губкина. Старший внук Павел Васильевич Флоренский — профессор этого института, доктор геолого-минералогических наук, академик. Сын Кирилл руководил лабораторией сравнительной планетологии в Институте космических исследований, затем — в Институте геохимии и аналитической химии им. В.И.Вернадского АН СССР; изучал Тунгусский метеорит и лунные породы, работал в области охраны памятников старины и культуры. Внук по материнской линии игумен Андроник Трубачев окончил Историко-архивный институт и Московскую Духовную Академию, стал священнослужителем. Среди потомков о. Павла есть геологи, врачи, художники, музыканты, ботаники, искусствоведы, инженеры, писатели. Над изданием его писем, расшифровкой рукописей, рисунками к ним и примечаниями работали Мария Васильевна и Павел Васильевич Флоренские, Мария Сергеевна Трубачева, другие внуки и внучки, а также правнуки Сергей Никитин, Иван Флоренский, Пауль Нойманн. Имя его увековечено в Сергиевом Посаде — на Памятнике почившим наставникам в Московской Духовной Академии; на мемориальной доске в доме, где он жил (ул. Пионерская, 19); на мемориальной доске в доме, где жила мать мыслителя в Москве, — там сейчас квартира-музей (ул. Бурденко, 16/12).
— Что завещал Флоренский своей семье?
О.Н.: В своем Завещании дед призывал детей не забывать своего рода и своего прошлого, изучать и хранить память о дедах и прадедах: «Пусть вся история рода будет закреплена в вашем доме, и пусть все около вас будет напитано воспоминаниями, так чтобы ничего не было мертвого, вещного, неодухотворенного». Хранительницей родовых и семейных традиций многие годы была вдова Флоренского Анна Михайловна (урожденная Гиацинтова). Благодаря ее самоотверженным усилиям удалось сохранить рукописи и письма, что позволило впоследствии подготовить их к печати. После смерти бабушки (1973 г.) быт и традиции семьи многие годы старались сохранить ее дети, в их числе моя мать Ольга Павловна, старшая дочь Флоренского, и ее муж, мой отец, Сергей Зосимович Трубачев, дирижер и церковный композитор; а также и каждый потомок отца Павла, в меру своих сил.
— Как погиб о. Павел? Сохранилась ли его могила?
О.Н.: В 1921-1922 годы, в трагический период отечественной истории, когда гонение безбожной власти, воздвигнутое на христиан, достигло, казалось, кульминации — иконы и другие святыни и реликвии стали безжалостно уничтожаться, — о. Павел написал теологический и искусствоведческий труд «Иконостас», апологию иконы. В то, казалось бы, беспросветное время, это было явным актом исповедничества, свидетельствующим о жертвенной готовности пострадать за Христа. Эту готовность о. Павел подтверждал изо дня в день долгие 15 лет. Эту готовность он засвидетельствовал, взойдя на свою Голгофу. Смертный приговор «тройки» УНКВД Ленинградской области от 25 ноября 1937 г. был приведен в исполнение через 2 недели: 8 ноября о. Павел был расстрелян в Ленинграде. Могила его неизвестна — советская власть заметала следы своих вопиющих преступлений. Его честные останки предположительно захоронены в Левашовской пустоши близ Ленинграда. Советские власти скрывали правду о мученическом конце великого ученого. Официальной датой его смерти указывали 1943 г. А в Британской Энциклопедии эта дата указана до сих пор.
— Что Вы скажете о проблеме канонизации, то есть прославления о. Павла в сонме святых угодников? Кто за, а кто против? Где уже поминают его, как святого? Кто относился из духовенства к нему как к святому?
В.Н.: Выдающийся богослов XX века протоиерей Сергий Булгаков, близкий друг о. Павла, очень его почитал, относился к нему как к святому. Но у канонизации Флоренского есть как горячие приверженцы, так и противники. Причем противники с разных сторон — из числа тех, кому не нравится принципиальная лояльность мыслителя по отношению к советскому режиму; и те, кто обвиняет его в оккультизме и масонстве, в «ереси экуменизма» и прочих небылицах. Объясняется это тем, что глубокая духовная сосредоточенность, постоянная молитва и богомыслие делали личность Флоренского загадочной для окружающих; его широкие познания в области тайноведения придавали этой загадочности дополнительный смысл, невольно порождая домыслы и всяческие аберрации. В знаменитом трактате «Столп и утверждение истины» (1912-1914) имеется много экскурсов в область оккультизма и магии, что может невольно «сбить с толку», если не понимать или игнорировать тот факт, что все они глубоко оправданы разговором священника о греховности падшей человеческой природы, приводятся как иллюстрации к этой теме. О. Павел постоянно подчеркивает, что всякое отпадение от Бога ведет к гибельному распаду личности и общества. Когда в 20-е годы в период нэпа в Советской России ожили внецерковные течения «левой руки», всякого рода теософско-оккультные кружки, Флоренский отзывался о них весьма сурово и не раз выступал с критикой этих квази-духовных исканий. Не случайно в рецензии на «Столп и утверждение истины» профессор Православного богословского института в Париже В.Н.Ильин писал: «Быть может, никто так остро не чувствует оккультной проблематики, как гениальный автор “Столпа...” Православная белизна никогда не перестает светить ему... Этим также объясняется то очистительное дело, которое произвел этот мыслитель-богослов в учении о Софии».
— Софиология, то есть, учение о Софии, Премудрости Божией, — учение очень сложное, восходящее в русской религиозной традиции, если я не ошибаюсь, к Владимиру Соловьеву, а через него — к античному гностицизму. Какова софиология Флоренского? Насколько мне известно, именно она является препятствием к канонизации великого мыслителя.
В.Н.: Софиология священника Павла Флоренского основана на православной иконографии и литургике и самым существенным образом отличается от гностических учений о Софии-Ахамот, от которых отец Павел отмежевывается, равно как и от тех последователей Якова Беме, Баадера и Пордеджа, которые не различают сакральное от оккультного. Но, ревнуя о чистоте православной веры, Флоренский далек от т.н. обрядоверия, от рассудочного и бытового «православия», для представителей которого все мистическое, в том числе практика исихазма и «умная молитва» афонских подвижников, представляется ересью. Выдающийся православный философ Н.О.Лосский в своей «Истории русской философии», возражая против нападок на гения, подчеркивает, что распространение его идей благодетельно для Церкви, приводя в церковную ограду интеллигенцию, усиливая влияние христианства на все слои современного общества. Здесь же следует оговориться, что Флоренский, будучи настоящим интеллигентом в лучшем смысле этого слова, резко и последовательно выступал против «космополитического воляпюка», против интеллигентщины, против применения к народному жизнепониманию терминов и понятий «науки», ему вовсе не свойственных, против отрицания и нивелирования русской национальной и религиозной самобытности.Вот почему ряд публикаций, осуществленных Флоренским на страницах журнала «Богословский вестник», главным редактором которого он являлся в 1912-1917 годы, был объективно направлен против тех или иных разновидностей деградировавшего масонства, провозгласившего своей задачей социальную революцию и установление классового равенства. «Блюдитеся от злых делателей» — призывал отец Павел Флоренский, цитируя слова святого апостола Павла (Фил. 3,2). Не случайно борьба вокруг его творческого наследия имеет тенденцию к обострению.
— Каково все-таки современное состояние вопроса о канонизации о. Павла? Как к этому относится священноначалие Русской Православной Церкви? Каков Ваш прогноз?
В.Н. В декабре 1997 г. по благословению Святейшего Патриарха Алексия II в Москве прошли дни памяти о. Павла Флоренского, приуроченные к 60-ю его мученической кончины. Через 7 лет на XII Рождественских Чтениях председатель Синодальной комиссии по канонизации митрополит Ювеналий отметил, что духовное осмысление гонений на Русскую Церковь в ХХ веке приводит к парадоксальному выводу: для нее это было «время, с одной стороны, вселенской скорби, а с другой — славы и торжества». Тогда же председатель Учебного комитета РПЦ архиепископ Евгений в докладе о мученическом подвиге преподавателей МДА архимандрита (впоследствии архиепископа) Илариона Троицкого, свящ. Павла Флоренского и проф. Ивана Попова, проанализировав их жизненный путь (все они оказались в едином сонме исповедников) высказался за их канонизацию. Говоря об этом в документальном фильме «Русский Леонардо», протоиерей Валентин Асмус поддержал владыку Евгения и подчеркнул: «В древней Церкви канонизировали по факту мученичества сразу: на следующий день после мученической смерти мученик становился почитаемым святым». Таким образом, у Бога о. Павел уже прославлен вот уже 70 лет. В сонме Соловецких новомучеников и исповедников. И для Древней Церкви, Единой и Неразделенной, этой проблемы не было бы. Как нет ее и для Церкви Небесной. Что касается Церкви земной, нашей родной Русской Православной, то на всё воля Божия, и всему свое время. Игумен Андроник завершает работу над большой монографией о своем деде, после выхода которой, я надеюсь, лик о. Павла воссияет на наших иконах. Как воссиял он недавно в часовне Пресвятой Богородицы «Redemptoris Mater» в Ватикане, на мозаике о. Марка Рупника (1999 г.). Как воссиял он еще ранее на иконе Русской Православной Зарубежной Церкви «Собор Новомучеников Российских» (1981), — как бы ни пытались это дезавуировать. Хочется надеяться, что это произойдет еще до Второго Пришествия. Как и объединение Церкви отеческой с Церковью эмигрантской.
Беседовал Алексей Феоктистов
(Портал-Credo.ru. 30.01.2007)